Иоанна Хмелевская - Бабский мотив [Киллер в сиреневой юбке]
Но эту паршивку надо непременно изловить.
Мартуся с трудом проглотила последний кусок курицы и вскочила с табуретки. Сидела она очень неудобно, боком, предпочитая почему-то есть у буфета, а не за кухонным столом, как нормальный человек.
— И что ты с этой одной паршивкой намерена сделать? — опасливо спросила она, ставя тарелку в мойку. — Приготовить?..
— Не суй ничего в раковину, у меня посудомоечная машина. Не готовить, конечно, а стерилизовать. А то на будущий год у меня здесь будет сто сорок восемь кошек, я уже высчитала.
Котят я топить не стану, лучше уж сама утоплюсь.
Значит, надо операцию, под наркозом, культурно.
— А что ж ты её сама не поймаешь?
— Потому что они мне доверяют, и я не могу предать их.
Кошками мы увлеклись настолько безоглядно, что о бабе на помойке забыли окончательно и бесповоротно, поэтому полиция застала нас врасплох. Откуда ни возьмись на пороге вдруг нарисовались трое полицейских, в том числе один мой знакомый, по-моему, комиссар. Я упорно не могу разобраться с новыми их званиями, слишком уж привыкла к сержантам, поручикам, капитанам и полковникам. К тому же сейчас полиция предпочитает щеголять в гражданском, что окончательно путает все карты. Но мне почему-то казалось, что этот в пиджаке — комиссар, мы уже с ним пару раз общались — из-за непонятного пристрастия угонщиков к моей машине. Словно других «тойот» на свете нет!
— Сейчас приедет бригада, — сказал он вместо приветствия. — Кто её нашёл? Кто-то из вас?
— Может, пройдём в гостиную? — предложила я. — Тут сесть негде, а я стоя беседовать не умею.
— Чего там находить, и находить нечего, достаточно было посмотреть, — поддержала меня Мартуся. — Лежит вроде как под ветками, но сверху.
— Ну хорошо, кто из вас увидел ре?
Мартуся честно призналась, что она. Мы устроились за столом, хотя комиссар предупредил, что пока это не официальные показания, протокол он напишет позже.
— Так когда вы её увидели?
— Когда?.. Когда приехала, наверное. И ты сразу начала звонить.
— Не сразу, — поправила я. — Сначала мы вышли посмотреть, а потом я возилась с мобильником минут десять, не меньше. Получается… Господи, какую чушь я несу, я же видела, как ты подъехала, часы у меня под носом, а я все время на них поглядывала, потому что как раз тебя ждала. Когда ты подъехала, было ровно семнадцать сорок восемь, то есть семнадцать сорок две, у меня часы спешат на шесть минут. Значит, ты её увидела в семнадцать сорок две с половиной.
— А почему с половиной? — изумилась Мартуся.
— Ты же не кинулась к ней сломя голову и истуканом в машине тоже не торчала, вела себя как обычно. Вылезла, заперла машину, подошла…
Где-нибудь с полминуты это заняло.
Комиссар, должно быть, согласился, потому что покивал.
— Вы там что-нибудь трогали?
— Абсолютно ничего никто из нас не трогал, — решительно ответила я. — А что с ней?
Больная, пьяная, мёртвая?
— Мёртвая.
— Господи Иисусе! — ужаснулась Мартуся. — И мы там стояли над телом и трепались…
О чем мы трепались?
— Понятия не имею. А, нет, имею! Про сигнализацию. И о том, кто ещё должен приехать…
— Боже милосердный! А если она как раз в это время умирала? Ну и свиньи же мы!
Я слегка рассердилась.
— Не пугай меня! Не могла она умереть как раз в ту минуту на наших глазах! Она неподвижно лежала, даже не дрогнула!
Комиссар сжалился над нами.
— Она раньше умерла. Врачи потом точно установят, но скорее всего с час назад, а то и больше. А когда она там появилась, вы не знаете?
— Нет, — мрачно ответила я.
— Когда я уезжала, её там ещё не было, — уверенно сказала Мартуся. — Я оглядывалась по сторонам, искала, как бы ловчее развернуться.
— Когда это было?
— В одиннадцать двадцать, — ответила я. — Тебе было назначено на двенадцать, и я ещё говорила, что ты рано выезжаешь.
— Я и приехала раньше, оказалось, что правильно сделала.
— А вы эту женщину не видели? — обратился ко мне комиссар.
— Я не выходила за калитку, а из дома не видно — ива заслоняет. Я вообще все время сидела за компьютером и только время от времени возилась в кухне. Нет, подождите! Тут всякие разные личности вертелись! Я из кухни видела, как ходил какой-то тип, должно быть, разносил рекламу, и у меня теперь почтовый ящик забит ерундой всякой, потом приезжал пан Рышард, принёс мне хлебушка и корм кошачий, потом кто-то бегал возле соседнего дома, это справа отсюда. Больше я ничего не знаю, не обращала внимания.
— Тогда вспомните пока все, что происходило, а ещё лучше — запишите, в какое время и кого вы видели. Я потом составлю протокол.
Через полчасика.
Только когда комиссар ушёл, мы опомнились, что даже не спросили, от чего эта гражданка умерла. От апоплексического удара? Отравилась?
Пришла свести счёты с жизнью аккурат на мою помойку? Или её кто-то убил? Мы даже не узнали, кто она такая!
— Слушай, может, кто-то из знакомых? — тревожно предположила Мартуся, наблюдая суету за калиткой. — Лица не видно было…
— Но волосы-то! У меня нет знакомых с такими длинными рыжими волосами. С чёрными — пожалуйста, а вот с рыжими — никого.
— Красивый цвет… А что они делают?
Кладут её в «воронок»?
— Это не «воронок», а труповозка.
Мартуся вскочила.
— Смотри, какой дивный пёс! — восхищённо закричала она. — Смотри же скорей! Супер!
Я и без понуканий смотрела во все глаза.
— Они ему велят взять след. Надеюсь, он ничего не вынюхает в моем саду и не начнёт войну с кошками… Ох, бедолага, не везёт ему! Эта баба приехала на машине.
— Откуда ты знаешь?
— Сама видишь, как собака себя ведёт.
Пойду-ка я посмотрю поближе!
Я выскочила из дома и бросилась к забору.
В конце концов, я на собственной территории и имею полное право торчать у калитки. Мартуся понеслась за мной.
Пёс и в самом деле был замечательный. Во-первых, красивый как ангел, во-вторых, воспитанный, спокойный и такой сосредоточенный на своём деле. О своих открытиях он сообщал так, что даже самый тупой и убогий кретин смог бы понять.
— Я и без полиции могу угадать, как было дело, — поделилась я с Мартусей. — Видишь, куда собака привела. Баба вышла перед соседским домом, двинулась к моему, а у помойки пала замертво, не приближаясь к моей калитке.
— Откуда ты знаешь?
— Посмотри на собаку. Это же не пёс, а чистое золото, с таким никакая сигнализация не нужна. Похоже, он снимает с меня подозрение, что я эту тётку пригласила в гости, убила и вынесла на помойку.
— Тем более что у тебя ещё нет договора с мусорщиками, — резонно заметила Мартуся.
Сенсационные события отодвинули на задний план раздражение, но стоило нам вернуться домой, я сразу вспомнила, на что я так разозлилась.
— Вот, пожалуйста, ещё один столп пунктуальности, — язвительно заговорила я. — Пристала ко мне одна журналистка, дай ей интервью, просто вынь да положь. Должна была прийти около трех или в половине четвёртого, хотя я изворачивалась как могла, но ей все нипочём.
Приду, говорит, с фотокорреспондентом. Седьмой час уже, а её до сих пор нет. На кой черт я тут выпендриваюсь, в парике мучаюсь, с темы сбилась… А сама даже понятия не имею, что ей надо.
— Из какого журнала? — поинтересовалась Мартуся.
— А я знаю? Я даже спросить её забыла от злости. Она вроде как что-то там себе нафантазировала и хочет пообщаться со мной на эту тему, а я такого на дух не переношу. Наверное, уже не придёт, а придёт — я с ней разговаривать не собираюсь.
Ни на какие разговоры шансов и не было, поскольку комиссар своё обещание сдержал и вернулся составлять протокол. Я усадила его все там же, в гостиной.
— Надо бы в кабинете поговорить, но там у меня сушится гербарий, — объяснила я. — В кабинет мы выгоним тех личностей, которые могут вот-вот заявиться и помешать нам. А тут — пожалуйста, стол свободный, можете хоть романы писать.
— А кто собирается заявиться? — подозрительно спросил комиссар.
— Мой агент и племянник. Нам нужно решить всякие рабочие вопросы.
— Их можно вытурить не в кабинет, а в столовую, — предложила Мартуся. — Они, конечно, станут подслушивать, но у нас, по-моему, никаких тайн нет?
— Если и есть, то не в этом вопросе…
— Позвольте ваши паспорта, — вежливо попросил комиссар и посмотрел на Мартусю. — Вы здесь проживаете?
— К сожалению, нет. Я живу в Кракове.
Приехала вчера, на два дня, потому что должна кое с кем встретиться на киностудии и на телевидении. Послезавтра утром я уеду.
Пока комиссар переписывал наши паспортные данные, мы таращились на него как баран на новые ворота, вернее, два барана. Покончив с этим, полицейский приступил к допросу.
— Вы знаете Барбару Борковскую? — обратился он ко мне.
— Нет, — ответила я, не задумываясь. — Даже вспоминать не надо. Борковских в семье у меня было две, точнее, в двух семьях, это были их девичьи фамилии, между ними ничего общего нет, и вообще они давно умерли. Живой Борковской я не знаю. Это что, та покойница под ивой?
